Я ответил ему просто и честно: слишком много лакеев собирается на подобных официальных церемониях. (Извини, маэстро, если ты оскорбился, но ты прекрасно знаешь, что я не тебя имею ввиду). Поэтому же я не пошел и на другую церемонию, на которую был приглашен. Но принял участие на открытии Креста мучеников румынского народа в Ниспоренах. Там я встретил множество простых людей, тех, кто сделал возможным день 27 августа 1991 и о которых сегодня забыли. Я многих помню по митингам тех лет на площади Великого Национального Собрания. Постаревшие, больные, уставшие, но они все-таки еще живы и о тех годах вспоминают со слезами на глазах. Преданные и попираемые всеми режимами и партиями, с мизерными пенсиями, с детьми, уехавшими за границу и внуками, которые уже не говорят на том языке, за которые их деды боролись, они продолжают работать и не умирать с голоду. Они не потеряли интерес к тому, что происходит в нашей маленькой стране, хвастались, что являются преданными читателями Timpul..Представляю, что значит для них оторвать от своей мизерной пенсии деньги на подписку…
Никому больше не нужны эти люди, их никто не приглашает на официальные церемонии, не дают государственных наград и правительственных премий. Они нужны еще только как «избирательная мишень». И все. Я видел по телевизору отрывки с празднования юбилея, включая и официальные моменты, со столами, полными еды и напитков, оплаченными, ясное дело, из карманов этих красивых и забытых стариков. И я ничуть не преувеличил, сказав, что подобные празднования полны лакеев. Люди, которые открыто ненавидят этот народ и этот язык, переходили от стола к столу, набивая животы, важные, с намеками на создателей этой страны. Которые в прессе называют друг друга бандитами и контрабандистами, а тут расплываются в улыбках…Так то! Они ведь сегодня формируют «сливки общества», «цветок нации».
…Я помню, какие в действительности драматические годы переживала Молдова в период 31 августа 1989. Думаю, что напряжение было сильнее, чем в дни путча в Москве. Люди спали в парках, без страха лезли под полицейские дубинки Воронина. Если бы не те люди, то не был бы принят и закон о латинской графике и государственном языке. Мало кто знает, что последовало на самом деле потом после принятия этого закона, как его стали вводить. Кто помнит сегодня простых шоферов, которые не страшась своих начальников установили на троллейбусах первые таблички с латинской графикой? Кто знает сегодня, что первый маленький словарь автомобильных терминов был разработан простым шофером? Это было действительно массовое движение, все переводили названия предприятий, школ, организаций, кому как приходило в голову. Необходимы были государственный и научный органы, чтобы регулировать этот стихийный процесс перехода снова к латинской графике. Я тогда написал много статей по этому поводу, предупреждая об опасности вводить в обиход искусственный румынский, переведенный с русского на…молдавский. Автобусы с табличками «La comandă» (калька с русского «на заказ») вместо «Cursă specială», цистерны, на которых было написано «Pericol de foc» (калька с русского «опасность огня») вместо «Inflamabil» («огнеопасно») становились лингвистической реальностью Кишинева. Департамент Языка еще не был основан, действовала только комиссия по терминологии Академии Наук, которая потом стала Республиканским центром Терминологии. Нужно было провести титанический труд, начиная от ценников и заканчивая официальной документацией для всех областей. Я оббил все пороги Академии и правительства, прежде чем был услышан. Моим самым ярым сторонником был покойный академик Силвиу Бережан, именно его имя в научном мире открыло многие двери и убедило многих чиновников…
Все, что было необходимо, существовало в Бухаресте, но из-за разницы в законодательстве румынская документация не могла быть полностью применена. Румынское правительство нам помогало, мы приезжали из Бухареста с чемоданами, набитыми всевозможными документами и формулярами, служившими нам примером для перевода. Помню те радостные дни, когда мы с коллегой Валериу Кулев расхаживали по Бухаресту с блокнотиками в руках и записывали названия магазинов, фирм, организаций, объявлений…По возвращению домой мы пытались всеми силами исправить то, что было возможно и направлять работу по переводу на латинскую графику. Так в результате многочисленных официальных запросов нам удалось избавиться от «Pericol de foc». И мне не стыдно признаваться, что тогда я радовался, как ребенок, каждому названию, появлявшемуся на румынском языке, я воспринимал это как мою собственную победу, не думал ни о каких государственных наградах, правительственных премиях и официальных приемах. Мы с коллегами были убеждены, что делаем полезное дело, даже не думали, что через 20 лет появятся те другие, которые станут претендовать на почетное место в истории Республики Молдова.
….Затем нас заставляли дублировать названия и на русском и, например, помимо слова ȘCOALA писать и CKOLA, чтобы, не дай бог, кто-то может не понять только на румынском и перепутать школу с буфетом. В те дни мы поняли истинную силу сопротивления, предпринимаемого сторонниками старого режима. Только национально сильное государство могло победить это упорство, чего не случилось. В 1994 к власти пришли молдавские аграрии интерфронтисты, которые поставили крест на лингвистическом законодательстве и закрыли Департамент Языка. После них пришло правительство Стурзы, которое не разрешило, чтобы реклама была на двух языках, а только на языке оригинала, а значит, на русском. Затем пришли коммунисты, которые выкинули на свалку Историю Румын. Затем пришел к власти АЕИ1 и АЕИ2, который верно продолжает антинациональную линию предыдущих правительств…
Именно достойнейшие представители этих правительств и формируют большинство, приглашенное на официальные приемы. Что мне искать среди них?
Константин Тэнасе, Timpul
30 августа 2011
